„МОЯТА ПЕСЕН” („МОЯ ПЕСНЯ”)
Елисавета Любомирова Белчева/Багряна (1893-1991 г.)
Болгарские поэты
Перевод: Сергей Шервинский
Елисавета Багряна
МОЯТА ПЕСЕН
Вземи ме, лодкарьо, в своята ладия лека,
която безшумно цепи вълните смолни
и сякаш проправя оттук до небето пътека,
и сякаш се гони с чайките смели и волни.
Когато излезем от залива, там на открито,
и капки солени пръснат нашите устни,
и вятърът южен надуе платната развити,
и лодката бяла магьосана в път се впусне –
тогава, лодкарьо, аз ще запея песен,
нечувана песен – за моята малка родина,
чието е име – облак над мене надвесен,
чиято е песен – за мене мед и вино!
Че пеят по жетва, пеят моми тъмнооки,
момци ги припяват и вечер край порти причакват,
и пеят по сватби, седенки в нощи дълбоки,
и майки пеят – пеят, когато оплакват.
О, песен такава – злокобно, сподавено-тиха,
не си още чувал и може би никъде няма,
защото и няма народ с орисия по-лиха
и с мъка по-тежка, и с воля – безропотно няма.
У нас планините лете не губят снега си,
морето е малко, но име носи – Черно,
и върхът е Черен, вечно сърдит и свъсен,
и черна земята – плодна, но тъжна безмерно.
Вземи ми, лодкарьо, в своята ладия лека,
която не плашат вълните пенни и смолни,
по тях да направим една безкрайна пътека –
да стигнем небето, да стигнем чайките волни.
Елисавета Багряна
МОЯ ПЕСНЯ (перевод с болгарского языка на русский язык: Сергей Шервинский)
Возьми меня, лодочник, в легкую лодку свою!
Волну рассекая, скользит она бездной раздольной
и будто бы в небо ведет дорожку-струю,
летит наперегонки она с чайкою вольной.
В открытое море выйдем, покинув залив,
на губы нам брызнут волны солью целебной,
и с южным ветром, парус тугой развив,
помчится, белея, ладья дорогой волшебной.
И в море, лодочник, песню я запою
неслыханную – о малой родине нашей,
чье имя тучкой сникает на душу мою,
чья песня – мед и вино, всех песен краше!
Где каждая девушка, хлеб убирая, поет,
а парни вторят и вечером ждут у калиток;
на свадьбах поют, и зимой, всю ночь напролет,
где в песне мать изливает печалей избыток.
О, песня у нас зловеща и скорбно-глуха,
такой ты не слышал, такой не услышим нигде мы:
ведь нет народа, чья доля, как наша, лиха,
чьи муки так тяжки, а люди безропотно-немы.
У нас на горах и летом не тают снега,
и море у нас зовется „Черное море”,
и Черной горы вершина мрачна и строга,
слезами поит нашу землю черную горе.
Возьми меня, лодочник, в легкую лодку свою!
О нет, не страшат ее гребни пучины раздольной.
И пусть в бесконечность ведет дорожку-струю, –
мы неба достигнем, сдружимся с чайкою вольной.